От этого состояния его пробудила длинная автоматная очередь ППШ, треск сухих веток и сильный толчок в спину.
- Вставай! Чё разлёгся? Бегом за мной, если жить хочешь! - это был голос Майора.
- А немцы? - засуетился ничего не понимающий лейтенант.
- Бегом, я сказал! Потом узнаешь.
Они вскочили и побежали вглубь леса, сзади донёсся сухой треск немецких автоматов. Пробежав метров двадцать, они повернули налево, потому что дальше было болото и под ногами уже начинала хлюпать земля.

Бежали они минут пять. От сырой болотной почвы неимоверно уставали ноги. Лейтенант несколько раз упал, ободрав об шершавый ствол дерева левую щёку. Закрыв рукой кровоточащую рану, он продолжал бежать, спотыкаясь и проклиная всё на свете.
Они остановились. Никаких признаков погони не было.
- Не пошли они за нами. Хотят помучать, погонять по этому болоту. А потом загнать в угол и взять в плен. Хрен им! Я рос на этой земле и не позволю всякому скоту топтать её! - тяжело дыша, злобно прорычал Майор, - осталось только прорваться к своим. Хм... самое сложное, учитывая что вся немецкая шушира в округе поднялась на ноги.

Лейтенант, не зная, что ответить, поднял свой взгляд вверх, на небо. Не смотря на позднюю осень, небо было чистое без единого облачка и холодное осеннее солнце пробивалось через почти голые ветви деревьев, а лёгкий ветерок обрывал оставшиеся жёлтые листья на безжизненных деревьях. Он тоскливым уставшим взглядом смотрел в это голубое небо, туда, где он совсем недавно парил, как птица, восхищаясь красотами родной земли, туда, куда он мог уже не вернуться.

Заметив это, Майор усмехнулся:
- Что? Хочешь в небо? Понимаю. Поэтому нам надо не сидеть на месте, а пробираться к своим. Или ты остаток жизни проведёшь в качестве мишени для немецких лётчиков-курсантов, летая на какой-нибудь разволюхе без топлива и патронов, это в лучшем случае, а в худшем... лучше не говорить.
Посмотрев друг другу в глаза, они направились дальше, на восток.

И снова бег по этой грязи, правда не такой быстрый как вначале. Снова мелькание деревьев. Ноги уже давно промокли насквозь. Кое-где порвалась одежда. И хочется выть от усталости. Но надо бежать, бежать домой, бежать, чтоб остаться вживых.

Наконец, через пол часа, добежав до края леса, Лейтент упал без сил. Его ноги почти не слушались его. Он сел к дереву, облокотившись на него спиной, не в силах дальше бежать. Перед ними лежало залитое солнцем небольшое поле. Хотя полем это можно было назвать с большой натяжкой. Это была открытая холмистая, с оврагами и обрывами местность. Ветерок, легко веящий с юга, шевелил невысокую высохшую траву. Чуть левее, на дороге, виднелись два сгоревших грузовика, их кабины были похожи на решето, словно в них стреляли из десятка ШКАСов. Дорога, по которой должна была ехать немецкая колонна, постоянно петляла, уворачиваясь от низины оврага и высоты холмиков.

- Вот и настал момент истины, Лейтенант. Видишь тот лесок? - Майор указал на полоску леса, видневшуюся за "полем", - до него метров пятьсот, и если мы туда доберёмся, то будем в относительной безопасности.
Но Лейтенант не слушал его, он даже не смотрел в его сторону. Он завороженно смотрел на северо-восток, туда, где небо было изрезано яркими разноцветными полосками трассеров, туда, где в ожесточённой схватке бился десяток самолётов. Это было достаточно далеко, поэтому было сложно определить где свои, а где чужие. Один самолётик вспыхнул как спичка и горящей стрелой, оставляя чёрный след, устремился к земле. Но не долетев до неё взорвался, покрыв землю сотнями осколков.

"Почему? Почему я здесь а не там? Почему я должен бродить по этому болоту, когда моё призвание летать? - думал Лейтенант, глядя на этот "пчелиный рой", светящийся, как новогодняя ёлка, - Господи! За чтож мне такое наказание?!" На его глазах навернулись слёзы.

- Отставить сопли! Ты офицер или кто? Что ты как маленький?.. Отдохнул? Пойдём вдоль обрыва, там нас меньше заметно. Хотя чем быстрее мы доберёмся до того леса, тем лучше.

Они пытались идти как можно быстрее, холмистая местность надёжно скрывала их от посторонних глаз, но и не давала оценить ситуацию. Под ногами шуршала безжизненная трава, размокшая от дождей. Казалось что она выросла прямо на песке. Справа возвышался небольшой но крутой обрыв. На обрыве остались следы пребывания артиллерии, а вокруг всё было изрыто воронками, похоже от немецких снарядов.

Майор остановился и стал прислушиваться. Он осторожно огляделся, как-будто искал кого-то и шепотом сказал:
- Ложись!
Лейтенант камнем упал на дно воронки находившейся рядом. Воронка эта была достаточно большая, в ней могли спокойно поместиться два человека, причём можно было даже стоять, это была даже какая-то яма или остаток блиндажа, в который попала бомба. Лежа, не двигаясь, и стараясь не дышать, он стал прислушиваться. Вокруг было слышно лишь шуршание травы, колышемой ветром.
- Что такое? - прошептал Лейтенант, - Я ничего не слышу.
- Сейчас всё будет, подожди.
Лейтенант продолжал напряжённо слушать окружающее пространство. Буквально через несколько секунд он услышал звук мотора, доносившийся сквозь шум травы.
- Что это? - испуганно спросил Лейтенант.
- А как ты думаешь?..

Майор осторожно поднялся, стараясь не высовываться и тихо огляделся, оценивая ситуацию. Наконец, он опустился обратно.
- Плохи наши дела, лётчик.
- Почему?
- А ты сам посмотри! Только не светись.

Дрожа от страха, горе-лётчик тихо высунулся из воронки. Сквозь траву он увидел немцев... много немцев. Одна группа шла из того леса, откуда совсем недавно вышли наши бойцы; другая направлялась навстречу из того места куда надо было дойти. И третья, в сопровождении бронетранспортёра шла прямо на воронку со стороны поля. Все фашисты двигались цепью, прочёсывая всю местность. Хотя расстояние до них было приличное, постепенно круг сжимался, перечёркивая все шансы остаться незамеченными.
Лейтенант опустился обратно. Он закрыл лицо руками, понимая что это конец.

- Как звать то тебя, Лейтенант?
- Алексей, - открыв лицо и посмотрев на Майора, растерянно сказал лётчик.
- Знаешь Лёша... ты не виноват в гибели моего отряда, - в глазах Майора появилась искра доброты, - я тогда был... просто... я был очень злой... и мне было жалко ребят. Пойми, Лёша, мои чувства, когда сбитый по своей глупости лётчик приземляется рядом с твоим отрядом, на который возложена важная задача по разведке. И тут же нас накрывают немцы. Тогда была жуткая рукопашная. Каждый из моих бойцов голыми руками задушил по два-три фашиста... Выжил только я один... И я не мог оставить тебя одного...

- Русский! Сдавайтесь - гарантируем жизнь, - внезапно раздался голос немца, неплохо говорящего по-русски, - Вы окружён... Вам не уйти. Сдавайтесь, Германия нужны хороший солдат или вы будете умирать...- Немцы всё-таки догадались, что нашли то, чего искали весь день. И теперь, с усмешкой и ликованем по поводу своей маленькой победы, начали смешливо кидать в сторону русских солдат ехидные фразы на своём языке. Некоторые из них хотели поиздеваться над "беглецами", некоторые хотели взять их в плен и замучить в лагерях, а третьи страстно желали пристрелить их на месте...

- Вот и всё, Лейтенант. Если не сдадимся - закидают гранатами, если сдадимся... нет, Русские не сдаются...
Майор молча достал две гранаты. Одну дал Алексею, вторую зажал в своей руке. Так же он снял с плеча один из автоматов (их было два) и протянул Лейтенанту. Тот дрожащими взял блестящий на солнце немецкий автомат.

- Слушай сюда, Лёша. Гранатами умеешь ползоваться? Кидаешь гранату, дожидаешься взрыва, а дальше начинаешь отстреливаться. Швыряй гранату в сторону офицеров, надеюсь ты их видел... Начинаем по моей команде. - Майор посмотрел на небо, на облака, на солнце. Словно видел их в последний раз. - Эх... Лёша, отличный день для смерти... прости, Господи. - Майор перекрестился.

Алексей осторожно выглянул из воронки. В двух десятках метров от неё стоял во весь рост немецкий офицер, держа в руках пистолет. Рядом достаточно плотной цепью, стояли солдаты.
Лейтенант дрожащей рукой выдернул чеку и крепко зажал гранату в потной руке, боясь выронить её. Серде Алексея билось в бешеном ритме, казалось что оно вот-вот выпрыгнет из груди, он тяжело дышал, скорее не от усталости, а от страха перед неминуемым пленом, или гибелью.
Майор тоже немного высунулся, сохраняя железное спокойствие, и держа перед собой автомат. В отличие от молодго лётчика, он многое повидал на своём веку: смерть друзей, родных, побег из плена и удивительное возвращение обратно в армию, минуя бесконечные допросы НКВД. Он уже не боялся ни убить, ни умереть, его отпугивала лишь мысль о вражеском плене. Он прицелился... и через несколько мгновений разалась короткая очередь.
- Бросай гранату, Лейтенант! - закричал Майор, выдёргивая чеку и бросая свою гранату.

Лейтенант заметил, как две пули попали фашистскому офицеру в грудь и одна в голову.
Алексей со всей силы кинул гранату, даже немного потянул руку, и сразу попытался спрятаться.

Раздался истошный немецкий крик: "Ахтунг!!!". Два взрыва сотрясли землю. Раздались автоматные очереди. Над головами яростно засвистели немецкие пули. Огонь был настолько плотный, что невозможно было высунуть голову. Майору удалось кинуть оставшиеся две гранаты, судя по стонам фашистов, зацепить несколько человек. Но немцев уже невозможно было остановить, их ярость достигла апогея, они желали лишь одного - мучительной смерти своих врагов. Они уже не слушались приказов, ими двигала лишь жажда мести за убитых друзей, первобытный инстинкт, затмевающий разум. В такой ситуации оставалось лишь молиться...
- Граната! Ложись! - это был крик Майора, пытавшегося закрыть своим телом немецкую гранату, влетевшую в воронку и лежавшую на её дне, последний крик.

Это мгновение превратилось в вечность...

Раздался мощный взрыв. Алексей сам не понял, как оказался стоящим на коленях. От взрыва он оглох, резкая боль пронзила левую руку. Он ничего не слышал: голову переполнял дикий свист, звон десятков гонгов, долбёжка сотен барабанов. Все конечности опустились свинцовым грузом, кровь заливала глаза. Голова сама опустилась вниз. Он медленно завалился на бок. Ещё секунду он видел перед собой красное небо и красные плывущие высоко над ним облака. Всего секунду. Но она стала для него бесконечностью, и время словно остановилось.
Так, лёжа посреди неизвестной ямы, рядом с безжизненным телом командира, потерял сознание истекающий кровью молодой лётчик...

"Свет... яркий белый свет. Опять он. Уже который раз я вижу его, я лечу к нему. И снова возвращаюсь обратно в свой подбитый самолёт. Я уже сотню раз видел это, в сто первый раз я ощущаю едкий запах сгоревшего масла, через разбитое стекло вижу дырявое, отрывающееся крыло пылающего ЯКа. Я не могу дышать, однако дышу, хоть и с большим трудом. Снова слышу треск автоматов, взрывы гранат. Я мёртв?... не знаю, не понимаю этого... опять этот оглушающий взрыв, резкая боль в голове, мир в красном цвете... песок пропитанный кровью Майора... я даже не знаю как его звали...и снова всё по новой: мессершмитты, парашют, глаза Майора, свист пуль над головой, взрыв... всё смешалось в безумном круговороте. Я больше не хочу этого, я хочу закрыть глаза, но не могу... Голос Майора: "Вставай! Ты жив! Ты должен жить!..." Немецкий офицер, что он тут делает? Он же мёртв - даже дырка во лбу! Что он делает? Он... нет, не надо! Не стреляй! Убери свой пистолет от моей головы!!!... Нееееееет!" - Алексей открыл глаза. Холодная дрожь пробежала по всему телу. Он тяжело дыша, попытался осмотреться, но не мог - шея не слушалась. Попытался пошевелить руками - результат тот же - тяжёлые конечности лежали мёртвым безжизненным грузом. Только левая рука наполнялась слабой ноющей болью.

Его глаза видели только тёмный потолок, сделанный из досок. Кое-как покрутив глазами, он понял, что лежит в какой-то избе, но кроме потолка и бревенчатой стены не мог ничего увидеть. Он попытался прислушаться, но тишина была гробовой - ни единого звука, шороха, даже не было слышно холодного ураганного осеннего ветра, который обычно тоскливо воет по ночам. Он слышал лишь своё тяжёлое дыхание, мерно разжимающее и сжимающее ослабшую грудь.

Ещё несколько минут он пролежал, вглядываясь в окружающее его пространство. Он даже не пытался ни звать кого-нибудь, ни стонать - он был очень слаб, и любое движение приводило к адской боли. Его глаза закрылись сами собой.

Он заснул. На этот раз ему не слышались и не виделись ужасы войны. Сквозь тьму, наполнившую голову, он увидел свой дом. Небольшой домик на краю маленькой деревушки, коих сотни по всей стране, сверкал в лучах ласкового весеннего солнца. Он увидел своих родителей и сестру. Все сидели за круглым столом и смотрели на него. Но в их глазах не было радости, они смотрели пустым мёртвым взглядом, похожим на взгляд Майора. Ему захотелось броситься к ним на шею, сказать, мол: "Вот он я, я вернулся! Что ж вы меня не встречаете?". "Мы уже не вернёмся, - странно улыбнувшись, сказал его отец, - но вот ты можешь..." В этот момент всё пропало... осталось лишь журчание ручейка - пробивающийся откуда-то извне звук, переливающийся волнами.

На лице Алексея образовалась влага, словно он подставил голову под этот журчащий ниспадающий горный ручей. Открыв глаза, он увидел седого старика, старательно смачивающего и прикладывающего мокрое полотенце на лоб Лейтенанту. Несколько секунд Алексей вглядывался в морщинистое лицо неизвестного ему человека. Человек этот тоже смотрел на Лейтенанта, изучая его взгляд. Наконец старик улыбнулся.

- Здравствуй, Воин. Хорошо, что ты очнулся. Вот выпей это, - старик поднёс ко рту Алексея кружку, с каким-то душистым отваром. Отвар этот отдавал запахом сотен лесных трав, от одного аромата сразу прибавлялось сил. Когда же Алексей сделал пару глотков, у него сразу пропала боль и усталость, ему сразу захотелось вскочить и побежать как мальчишке, крича от радости.
- Кто вы? Где я, что я здесь делаю? – тяжело дыша, с трудом выдавил из себя Лейтенант, не узнавая своего голоса.
- Зовут меня Матвей Егорыч, живу я здесь – в избушке на окраине леса. Живу – никого не трогаю, и меня никто пока не трогает. Правда, недавно немцы были. Зашли, посмотрели – взять нечего, выругались и ушли.
- А как я здесь оказался? – уже шёпотом сказал, мало что понимающий лётчик. Говорить ему не хотелось, ему вообще ничего не хотелось делать, но он всё таки желал понять произошедшее с ним.

Старик начал рассказывать, как неделю назад он наткнулся на тот самый бой у обрыва, как наблюдал за ним издалека, а потом решился подойти и посмотреть. Он рассказал невероятную историю о том, как ему удалось договориться с немецкими офицерами, чтобы те отдали ему тела мёртвых, как всем казалось, бойцов, о том что не позволил немцам стрелять в уже мёртвых солдат. Рассказал про обезумевшего от гнева вражеского солдата, который чуть не пристрелил лесника, а потом долго плакал над телом убитого друга, проклиная всё и вся. Поведал о том, как погрузил тела на телегу, привёз домой, и уже хотел похоронить, но заметил, что Лейтенант ещё живой и еле-еле дышит…

Матвей Егорыч оказался знахарем-лесником, и сумел вытащить с того света Алексея. Алексей же только теперь заметил, что в доме полно всяких сухих трав и корешков, а в углу на небольшой полочке стояли иконы, и висела небольшая лампадка. От неё исходило спокойное тусклое сияние тлеющего огонька.
Вся изба была чисто прибрана, не было даже намёка ни на пыль, ни на паутинку под потолком. Везде чувствовалась заботливая рука хозяина.

Алексей смотрел на своего спасителя, как на Бога, как на второго Отца, давшего ему ещё одну жизнь. Этот старик стал для него самым родным человеком на свете. Алексей понял, что всё это время его жизнь висела на очень тонком волоске, он словно шёл по нитке, натянутой над обрывом. Ему не давала покоя мысль о странной фразе его Отца, услышанной во сне, нехорошее чувство было у него в груди.

Прошло несколько дней. Всё это время Лесник поил Лейтенанта своим чудодейственным отваром. На 3-й день Лётчик почувствовал в себе силы и попытался подняться, и, с удивлением обнаружив, что он может спокойно встать, сделал несколько шагов. Этого оказалось достаточно, чтобы почувствовать себя снова живым. Однако в левой руке до сих пор чувствовалась слабая ноющая боль.

На следующий день Алексей попросил Лесника отвести его на могилу Майора. Несколько часов подряд Алексей стоял и смотрел на этот небольшой холмик, лежащий около старого дуба. Он смотрел на этот большой крест, сделанный с великой любовью и возвышающийся над печальным бугорком. Могила была присыпана тонким слоем свежего снега. Лейтенант долго вспоминал лицо Майора, его разговор, бесстрашие, а может быть и безразличие к жизни. Он долго стоял, пока окончательно не замёрз.

Прошла неделя. Все эти дни над головой изредка слышался гул моторов, доносившийся свысока, и если не было облаков, то можно было бы увидеть светлые точки на небе, от которых шли бедые полосы. Иногда над лесом слышались голоса одиночных самолётов, чаще всего по вечерам. Алексей чувствовал себя уже совершенно здоровым, и даже помогал Матвею Егорычу по хозяйству – колол дрова и ходил за водой. Но он понимал, что так не может долго продолжатся - надо же возвращаться к своим, как бы ни хотелось остаться в этом тихом, не задетым войной, уголке.

И он решил немного прогуляться, совсем чуть-чуть, чтоб разведать окружающую обстановку. В душе он хотел увидеть кого-нибудь из своих, такого же молодого и жизнелюбивого человека. Он надеялся, что ему попадётся такой же сбитый пилот, мечтающий выбраться к своим. Сквозь голые ветки пробивалось слабое зимнее солнышко, немного грея покрытую снегом землю. Снег выпал недавно, но в большом количестве, и наступившие заморозки не давали ему растаять. Лейтенант шёл и думал о войне, о том, сколько она может продлится, сколько людей в ней погибло, и сколько ещё заберёт себе Смерть. И вот, через несколько минут, шагая по белым сугробам, он вышел на дорогу. На ней были видны следы от проехавшей техники и автомобилей. Следы эти выделялись на белом снегу особенно сильно. Коричневая грязь тёмными вкраплениями была разбросана по белому полотну около дороги. Оглядевшись, Лейтенант заметил грузовик, стоявший чуть южнее на дороге. Никаких признаков присутствия врага не наблюдалось. «Хотел, приключений – получай!» - подумал лётчик. Его желания разделились надвое – одно тянуло его в лес – в безопасность, другое тащило к этому грузовику на поиски адреналина и свободы. Осторожно пробираясь по придорожным кустам, Алексей двигался к грузовику, одолеваемый сильнейшим чувством любопытства. Однако, любопытство было настолько сильным, что полностью вытеснило осторожность, и поэтому, Алексей пробирался по этим кустам с ужасным треском, освещаемый редкими, пробивающимися сквозь облака лучами солнца.

Наконец, добравшись до грузовика, он почувствовал, что вместо страха, его грудь наполняет странное удивление. «Как же так? – думал он, - немцев нет, машина есть. Странно... Где же все?» Он сильно удивился и растерялся, увидев пустой грузовик. Может даже огорчился, что не увидел немцев.

Следующие несколько секунд Он смотрел на немецкий транспортный автомобиль. Кабина и открытый кузов были выкрашены в серый цвет, пожалуй стандартный для всей фашистской армии. Чёрная резина на колёсах была облеплена заледеневшей грязью, такого же чёрно-бурого цвета, как в лесу пару недель назад.

В его голову залетела мысль о том, что хорошо бы взять этот грузовичок и на нём выбраться к своим. Он уже хотел подойти к его кабине, сесть за руль, и поехать. Сердце потихоньку набирало ритм, предчувствуя запах свободы. Лейтенант не думал о том, что кругом немцы, и что он не знает дороги, но ему хотелось ехать, хотелось движения. Пускай этот грузовик не самолёт, но удовольствие от езды на нём, Лейтенант получил бы сравнимое с полётом.

Оглядывая всё вокруг, Лётчик заметил много следов, уходящих в две противоположные стороны от кузова грузовика. «Что бы это могло быть? – Лейтенант попробовал представить себе причины произошедшего, но так ничего и не понял. Однако он понял, что надо бы уходить отсюда, но что-то его здесь держало, как будто что-то важное должно было произойти. И оно произошло...

Алексей услышал какое-то шуршание, а потом и недовольную немецкую речь, доносившуюся из кабины автомобиля. Это было похоже на ругань человека, которого разбудили посреди ночи с глупыми вопросами. Алексей застыл как вкопанный – он же был уверен, что здесь никого нет! Он начал медленно пятиться назад в сторону ближайших кустов, не отрывая взгляда от кабины грузовика.

Всё его внимание было направлено в сторону грузовика, и он не мог слышать, что творилось вокруг. Вдруг, на его голову обрушилось что-то тяжёлое, сбив Алексея с ног и заставив его оказаться лицом в пушистом белом снегу. Лейтенант потерял сознание...

Алексей открыл глаза. Голова раскалывалась. Перед собой он увидел голубое зимнее небо и два десятка глаз немецких солдат, смотревших на него сверху. Лейтенант лежал в кузове грузовика, ехавшего в неизвестном направлении, вокруг сидели немцы и смотрели на него, как на злостного врага, но теперь жалкого и беспомощного.

"Чтож, как желаешь - так и получается... только слегка не так, как хотелось бы... Зачем? Зачем я пошёл к этому грузовику? Хотелось уехать, выбраться к своим... вот и уехал... выбрался... Чёрт! Я уже думал что больше не попаду к этим... зверюгам. Однако, если я ещё жив - значит они не такие уж и звери... а такие же, как я, люди... Плен... страшное слово... больше всего я не хотел оказаться в плену... Я помню, как в нашем полку один вернулся из плена домой, сбежав из поезда, направлявшегося в Германию. Его объявили врагом народа и увезли... на чёрной машине... Потом оссобист сказал нам, что он был завербован "фашистскими собаками" и был отпущен, для шпионажа... Что ж, может так оно и было... Но мне ничего не грозит, если я вернусь! Я же никого не предавал!" - таковы были рассуждения молодого, наивного Лейтенанта.

Грузовик ехал по грунтовой дороге, под колёсами хрустел свежевыпавший снег, все молчали, только молодой немец, сидевший над Алексеем изредка покашливал. Грузовик раскачивало в разные стороны - Русская земля никогда не славилась дорогами. В такой болтанке не очень удобно лежать на холодном деревянном полу, особенно если вокруг находятся одни враги. Лейтенант попробовал подняться и осмотреться, но один из фашистов придавил грудь Лейтенанта прикладом винтовки и помотал головой, мол, лежи не двигайся.

Странно, но Лейтенант уже не боялся. Несколько таких дней, когда жизнь висит над краем пропасти, напрочь убивают всякий страх. Алексей вспомнил Майора и начал понимать, почему тот так безразлично ко всему относился. Майор очень многое повидал в жизни, многое сделал, и закончил свою жизнь более чем достойно, не дав оборваться другой, молодой жизни. Но Майор не мог предполагать, что ещё придётся пережить этому молодому лётчику.

Минут через десять грузовик остановился. Алексей услышал немецкий разговор со стороны кабины, но через несколько секунд движение возобновилось. Теперь над головой проплывали голые ветви деревьев. Ещё через минуту грузовик снова выехал на открытую местность. Тем временем дорога выровнялась - Алексей уже не ощущал спиной тех резких провалов под колёсами.

Лейтенант уже порядочно замёрз, лежа без движения в достаточно лёгкой одежде. К тому же он видел, что немецкие солдаты тоже начинают потихоньку мёрзнуть – ощущался явный недостаток тёплой одежды в немецких рядах.

Один из немцев, на вид ему было лет тридцать, насторожился и направил свой взгляд на восток и через несколько мгновений послышался многоголосый нарастающий гул десятка самолетов. Тут же завыла сирена, обозначая атаку с воздуха. Растерявшиеся немцы завертели головами в поисках врага. Грузовик резко остановился и над головой пронёсся летящий на бреющем полёте ИЛ-2, сбрасывая бомбы. Через секунду затрещала пулемётная очередь, и десятки пуль ШКАСа устремились к грузовику, пробивая насквозь кабину и падая свинцовым дождём в кузов немецкого грузовика, принося новые жертвы войне. Послышался звон разбитого стекла, несколько фашистов, получив смертельный заряд свинца, не успев даже закричать, поливая кузов своей кровью, отправились в долгое путешествие навстречу с такими же неудачливыми воинами. Ещё через секунду послышались первые взрывы.

Уцелевшие фашисты начали в спешке выпрыгивать из кузова, один из них схватил Лейтенанта за шиворот и, сильными руками подняв его, вытолкнул из грузовика.

Лейтенант упал на плотный укатанный снег. Когда же он встал и огляделся, его взору предстала великолепная игра смерти, царство огня и крови, где человек, играя самую последнюю роль, лишь развлекал Смерть. Это был аэродром, с которого Алексей отправился в тот злополучный полёт. Недалеко стояли оставленные отступающими советскими войсками самолёты по соседству с немецкой, недавно прилетевшей техникой. По всему полю, словно муравьи, взад-вперёд в суматохе бегали люди. Скорее всего это были механики и прочий персонал, однако были видны и простые солдаты.

Дежурная немецкая пара мессершмиттов уже оторвалась от полосы и завязался отчаянный бой с истребителями прикрытия. Повсюду царил беспорядок. Немцы в спешке выкатывали на полосы ещё пару истребителей.

Большая часть зениток была уничтожена в первые секунды налёта, поэтому защищать аэродром было практически некому, а ИЛы, разделившись на две группы, занялись уничтожением захваченных немцами самолётов и топливных складов.

Сзади опять послышалось уже знакомый треск пулемёта, и снова свинцовые капли устремились на поиск своих жертв. Они летели туда, куда направляла их недрогнувшая рука русского пилота, они летели в скопление собравшихся около грузовика немцев и, падая в снег, поднимали облачка белой пыли.

Пара немцев упала замертво, окропив белый снег красной кровью, а те, кто остался жив, начали разбегаться в разные стороны. Об Алексее уже никто не думал. Остался лишь совсем молодой, насмерть перепуганный и растерянный немецкий солдатик. Он стоял спиной к Лейтенанту и беспорядочно крутил головой в разные стороны, не зная, что ему делать.

Алексей осмотрелся в поисках чего-то, сам не понимая, чего он хочет, однако чувствовал, что это «что-то» где-то рядом и может спасти ему жизнь. Его взгляд остановился на двух мессершмиттах, стоящих в полусотне метрах от него, рядом с ними лежали два убитых немецких лётчика.

«Вот оно, моё спасение! – промелькнула в его голове мысль, и глаза сразу загорелись, - Это мой единственный шанс… Вот только этот солдат…» Лейтенант схватил лежащую у его ног винтовку, и, взявшись за ствол и, сделав несколько шагов в сторону немца, замахнулся. Нацист, почуяв неладное, резко обернулся и встретился взглядом со своим врагом. Алексей увидел страх в глазах немца, но, не долго думая, нанёс свой удар. Приклад попал в висок совсем молодому, ещё зелёному не обстрелянному солдату. На лице немца так и застыла предсмертная гримасса ужаса, он упал на снег с открытыми глазами, взгляд которых оказался устремлённым в открытое, чистое, голубое небо.

Стиснув зубы, Лейтенант, думая о свободе, ринулся в сторону спасительных стальных птичек. 50 метров… 40… 30… 20… 10… вот они! Стоят словно специально для него, они будто готовы сами оторваться от земли и лететь к солнцу.

Лейтенант посмотрел на мёртвых пилотов. Они погибли одновременно, сражённые русскими пулями. Лётчик снял у одного из них шлем и вытащил карту. Рядом с самолётами не было ни кого видно: по всей видимости, увидев, что лётчики убиты, техники разбежались по укрытиям.

Один из «мессеров» был похож на решето, другой выглядел более целым. Потрогав крышку двигателя и убедившись, что она тёплая, лётчик забрался в кабину одного из самолётов.

В кабине было тепло от нагретого двигателя. Лейтенант, смотря на приборы, различные рычаги и тумблеры, пытался вспомнить что здесь и для чего нужно. Он вспомнил, что на этом самом аэродроме, когда здесь были ещё Русские, стоял точно такой же мессермитт (трофейный) и Алексей с другими молодыми лётчиками изучали его всей гурьбой. Потом тот самолёт увезли в тыл для изучения. Так что какое-то представление Алексей об этой «породе птичек» уже имел.

Пока запускался мотор немецкого самолёта, Лейтенант осмотрелся. Вокруг царил хаос. Горели топливные склады, взрывались боеприпасы, полыхал сбитый советский истребитель. Всё лётное поле было в дыму, небо было разрезано трассерами и увешано редкими маленькими облачками от разрыва зенитных снарядов. По всему аэродрому метались в панике люди в поисках укрытия. Кое-где на красном снегу лежали раненые человечки, крича от боли, и прося помощи. Над полем, словно вороны в поисках добычи, кружили штурмовики. Лейтенанат развернул карту. На ней красным карандашём было обведено несколько точек, и синяя полоса разрезала карту надвое.

Оказавшись во вражеском самолете, Лейтенант почувствовал опьяняющий запах свободы и уже потянулся к ручке газа своей вспотевшей ладонью. Но какой то странный звук, пробившийся сквозь мерное урчание немецкого двигателя, заставил его отвести взгляд от приборной панели и посмотреть налево. С той стороны, яростно разрезая мощным винтом морозный воздух, на полной скорости мчался грозный штурмовик ИЛ-2. Он летел прямо на стоящий с работающим двигателем, беззащитный немецкий истребитель, от которого назад тянулось густое белое облако снежной пыли.

Русский пилот, выполняя свой долг, навёл прицел своего стального боевого друга на вражескую машину, стоящую прямо перед ним внизу. В светлое перекрестие аккуратно вошла кабина мессершмитта и голова сидящего в ней пилота. Палец, лежащий на гашетке, не дрогнув, начал быстро, но плавно давить на неё. Тяжёлая машина слегка задрожала, выплёвывая из пулемётов, расположенных на крыльях, маленьких посланников смерти...